Письма нежные очень мне нужны…
Ирина Щербаненко 24 февраля 2017
Архив Берёзовского краеведческого музея пополнился ценным экспонатом – фронтовые письма своего отца передала в дар музею Роза Тимофеевна Волосатова.
Фронтовые письма. Сегодня почти в каждой семье есть шкатулка, где бережно хранятся эти письма, фотографии и награды. У каждой семьи своя история. Но их объединяет общая причастность к трагическим событиям Великой Отечественной войны. Переписка близких людей той поры уже давно перестала быть личным делом.
До войны семья Козловых – отец, мать, бабушка, дедушка, маленькая Роза, которую отец почему-то прозвал Мелюкой, и ее брат Эдуард, годом постарше — жила на Алтае, в райцентре Солонешное. Дом был расположен на берегу реки Ануй. Через их огород была протоптана тропинка, по которой можно было добраться до моста, а по нему — до другого берега реки, где был центр: магазины, база, больница. Там же располагалось и длинное деревянное здание — военкомат.
На начало войны Розе Тимофеевне было почти три годика. Одним из самых ярких детских впечатлений стали для нее проводы отца на фронт. Лето 41-го года. Ясный солнечный день. Масса народа движется на тот берег реки, к военкомату. Из прилегающих сел «новобранцев» привозят на подводах. Подвод много.
В народной массе и Козловы. На одной руке Тимофей Иванович несет трехлетнюю Розу-Мелюку, за другую – держится ее братишка. Здесь же бабушка, мать, склоненная на отцовское плечо. Рев в округе стоял такой, что впору было оглохнуть. «Война, война!», — раздавалось со всех сторон.
— Так я и думала тогда, что «война» – это что-то непонятное, но страшное, потому что женщины воют и плачут и находится эта «война» на том берегу реки, возле длинного деревянного барака, — рассказывает Роза Тимофеевна.
Потом от отца стали приходить письма. Он воевал под Сталинградом, был связистом, политруком. Письма приходили и от дяди Михаила Степановича Болдырева. Позже — и от деда. Его забрали в трудармию на Челябинский тракторный завод. Он был машинистом, привозил с фронта искореженную военную технику, а туда поставлял новую или отремонтированную.
Чтение писем было целым ритуалом, на который собиралась вся семья. Читала их обычно мама. Потом их перечитывали. Плакали.
Роза Тимофеевна помнит, что письма приносила рослая крупная женщина. Не каждому человеку это было под силу: разносить фронтовую почту, сталкиваться с горем людским. Некоторые письма читали всем селом: каждого интересовали вести с фронта. Односельчане относились к почтальону с опаской: какую весть она несет? Похоронок боялись так, что порой прятались от почтальона.
Если письмо было солдатским треугольником или солдатским, но в конверте (а на конверте так и значилось: «Красноармейское письмо. Бесплатно»), почтальон уже издали улыбалась: «Все хорошо, ваш муж (сын, отец) жив-здоров». Если же она несла похоронку, входила в дом, вела с хозяевами разговоры, интересовалась, кто еще есть из взрослых, а потом некоторое время еще сидела в избе на тот случай, если человеку станет плохо.
— Взрослые начинали плакать, голосить, а за ними и мы, малышня, — вспоминает Роза Тимофеевна, — хотя и не знали, что произошло…
Историки подсчитали, что за годы Великой Отечественной войны советская почта переправила шесть миллиардов писем с фронта в тыл и обратно. Еще в августе 1941 года в газете «Правда» было написано о важности того, чтобы письма находили своего адресата на фронте. И далее: «Каждое письмо, посылка…. вливают силы в бойцов, вдохновляют на новые подвиги». Только в первый военный год Государственный комитет обороны принял несколько решений, которые касались продвижения корреспонденции между фронтом и тылом. В частности, было запрещено использовать почтовый транспорт для хозяйственных работ. Почтовые вагоны «цепляли» ко всем поездам, даже к военным эшелонам.
Фронтовые письма Роза Тимофеевна хранит до сих пор.Так и хочется сказать, что в пропахших порохом строках – дыхание войны, грубость суровых окопных будней, нежность солдатского сердца, вера в Победу… Но за столько военных и послевоенных лет исчез запах пороха, выцвели чернила и карандаш. А вот все остальное – дыхание войны, суровые окопные будни, нежность и вера в Победу – остались.
Годы сделали бумагу почти прозрачной. Но хорошо видны слова автора, написанные мелким убористым почерком.Есть в письмах и вычеркнутые слова. Это военная цензура постаралась. Она была введена 6 июля 1941 года и запрещала писать о месте, где стоит часть, о численности войск. В письмах также нельзя было жаловаться, падать духом, надо было подбодрить и поберечь родных.
Два письма Роза Тимофеевна подарила краеведческому музею. Выдержки из последнего из них, с ее разрешения, «МГ» приводит в этом материале. Оно написано простым, бесхитростным языком, в основном о том, что интересовало автора.
«16 февраля 1942 года. С фронта…
Тася, уже третье письмо посылаю с фронта. Так как в одном письме все не напишешь, поэтому так часто пишу…
Пропиши, выехали ли на фронт или нет Беломытцев, Заварыкин, Иванов, или они еще все там, мне хочется знать…
Немного о себе. 4 раза был в ожесточенных схватках, но вышел пока невредимым. Многих моих товарищей уже ранило, есть и мертвые. Я пока невредим, действую. Думаю, и должен остаться невредимым. И вот почему. У противника ряды очень заметно редеют, ибо уничтожаем его так, что не дается подсчетам, а также меньше стало самолетов, минометов, снарядов, да и те не взрываются. А отсюда видно, что недалек тот час, как Гитлер покатится обратно и безвозвратно.
По добавочному аттестату. Я обещал, что вышлю, но пока не представляется возможным. Буду высылать наличными, как получу. А то еще за август и сентябрь не получали. Как получу, так и вышлю. Сейчас у меня есть 475 рублей, но берегу, не зная судьбу. Вдруг какая-нибудь коварная рана случится – пригодятся.
Вы все пишите: как работаете, как в огороде, что набрали на зиму, есть ли куры, гуси, заготовили ли сено для коровы.
Пишите чаще, у вас больше свободного времени.
Крепко целую. Ваш муж, папочка, защитник Родины, фронтовик Козлов».
Во время проводов на фронт семья последний раз видела Тимофея Ивановича Козлова живым. Он пропал без вести в 42-м году под Сталинградом. Мама рассказывала, что уже после войны получила письмо от однополчанина отца Владимира Воронина. Тот рассказывал, что отец вместе с другими военными устанавливал связь, тянул кабель, на это место и попал снаряд… Никаких отцовских останков не нашли, и он стал пропавшим без вести. А Роза на всю жизнь запомнила, как, приходя с работы, он подбрасывал ее вверх, а она заливисто хохотала, запомнила запах его хромовых ремней…
Отца Розе Тимофеевне не хватало всю жизнь. Не хватало его советов, уроков, помощи. Наверняка по-другому сложилась бы ее жизнь. Она вспоминает, как страшно было голодать, жить в бедности. До сих пор женщина помнит, как ходила в школу с сумкой через плечо, сшитой из мешковины, как писали на газетах или грифельных досках, потому что не было тетрадей. Помнит буржуйку, стоявшую посреди класса, в которой за время уроков пекли принесенные из дома картофелины. И очень было обидно, как их, детей погибших фронтовиков, обзывали «безотцовщинами». И как однажды мудрая учительница Мария Леонтьевна осадила кого-то: «Они не безотцовщины. Они дети войны».
Сегодня в городском краеведческом музее хранится более двухсот фронтовых писем.
— Это документы огромной силы, важный исторический источник, — считает главный хранитель музея Ольга Крылик. – Потому что в письмах изложена история Великой Отечественной войны глазами ее участников, история горькая и победная. Это правда о войне.